Сидя на белой полосе
Едешь по трассе... В пробках, в городе такого нет. Едешь по трассе и вдруг безумно хочется отпустить руль. Или даже наоборот — крутануть его резко, чтобы вылететь с дороги. Это не самоубийство, это не желание смерти. Нет, ты надеешься на то, что повезет: подушка ли, ремень ли, а может просто счастье твое спасет, и ты останешься жив. И здоров.
Это не суицид — ты просто сходишь с ума.
Мелькает разметка, мелькают столбы. Скорость далеко за сто. Музыка играет, или реклама морочит. Ты обгоняешь, или тебя обгоняют. И мухи разбиваются о лобовое стекло. Так было вчера, так уже было сегодня. Так сейчас. Ты пугаешься, что так будет всегда.
Однообразие жизни для тебя сливается с однообразием этой трассы, и вот уже она, эта дорога, уже олицетворяет для тебя твою жизнь. А ты боишься изменить жизнь. Поэтому мечтой, вернее только желанием, остается это безумство.
Но наступает день, час...
У тебя на работе все хорошо, просто до безобразия хорошо. Карьера двигается, зарплата растет, тебя уважают, с тобой считаются, и ты ходишь таким сытым, довольным, покровительственно обращаешься с теми, кто не настолько удачливы и умны. И начальство представляет тебя другим уже не иначе, как по имени-отчеству. И те, другие, уже не кивают нехотя головой, а протягивают руку как равному, ну или почти равному.
А дома жена красавица, следом за приветственным поцелуем, взахлеб рассказывает как дочка на утреннике прочитала стишок, а потом пела в хоре, и всем был слышен ее звонкий голосок. Она усаживает тебя в уютное кресло, а большой толстый кот трется о твои ноги, запрыгивает на колени и мурлычет в ответ на почесывание за ухом. И пока любящая жена разогревает ужин, к тебе подбегает дочка, оторвавшись от кукол. Оказывается в нее влюбился какой-то мальчишка из их детсадовской группы.
Ты доволен. Ведь у тебя есть все, чего ты хотел, чего ты добивался годами.
Тебе уже ничего не хочется.
А на следующий день ты едешь с дачи на работу. Несешься по трассе, вокруг никого. Только радио наедине с тобой, в унисон твоим мыслям, напоминает, что ты когда-то слушал песни Майка Науменко:
А нынче каждый из нас сидит дома,
У телевизора с семьей,
Мы общаемся друг с другом посредством телефона,
Предпочитая безумству покой.
И тут ты понимаешь, что вот он миг, тот самый миг, которого, оказывается, ты ждал всю жизнь. Педаль газа до упора, а руль в сторону. Влево — так удобнее. Врезаешься в ограждение, машину отбрасывает. Ее несет вперед и вправо. Сладостный миг — она не слушается руля, хотя твои инстинкты пытаются выправить ее, затормозить, вырулить. Но уже поздно. Машину крутит, вертит, бросает на обочину, и как только первым колесом она касается травы, ты уже полностью теряешь контроль и над машиной, и над собой. Ее вертит, крутит, а ты, прижатый подушкой безопасности орешь. Толи от радости, толи от ужаса...
Когда же ты очнулся...
...то понял, что еще чуть-чуть, и машина врезалась бы в ограждение. В ужасе тормозишь, не съезжая на обочину, в ужасе, прямо посередине трассы. Включаешь аварийку и застываешь. А потом пытаешься дрожащими руками достать сигарету из пачки. Но тебе нужен воздух, и ты выходишь из машины. А мимо проносятся другие машины. Опершись о капот, едва не спалив ресницы, ты закуриваешь от прыгающей в руках зажигалки.
Но ноги не держат, и ты садишь прямо здесь, перед своей машиной. Ты куришь и вдруг понимаешь, что сидишь на сплошной разделительной линии, посередине трассы и тебе плевать на все и на всех.
А я доволен любой погодой,
Я счастлив солнцу, и я рад грозе,
И я живу так, как мне живется,
Сидя на белой полосе.
Ты хохочешь. Хохочешь до беспамятства. Хохочешь в истерике.
А мимо проезжают машины. Большие, чужие машины. И люди оттуда глазеют на тебя.
Но кто из них видит тебя?